В 1988-м мы наконец дождались реабилитации. Утром позвонила Марина и говорит: “Слушай!” И читает взволнованно эти самые непредставимые слова. И я испытываю счастье. Вместо ненависти к государству, признавшему этой казенной бумагой свою “ошибочку”, вместо ненависти я испытываю счастье. Идя на работу, ловлю себя на том, что мне хочется бежать! Вприпрыжку, как в детстве, и что-то ликует во мне.
Широк человек, говорил Достоевский. Широк, думаю я, наивен и глуп. Ведь к этому времени я уже написала повесть “Этого достаточно”, в которой моя героиня Елена Николаевна, получив такую же бумагу о реабилитации мужа, думает: “Господи, какой день! Можно плакать, можно биться головой о чугунную решетку на Чистопрудном бульваре, но ничего нельзя изменить, вернуть. Все исчезло, превратилось в пепел, и вместо горсти пепла эта бумага в руках!”.
Какое уж тут — бежать вприпрыжку… Но, кажется, я не совсем права: через несколько строк в той повести — фраза: “Ликование уже померкло в ней”. Значит, было и ликование? Как не доверять тому, что вывела рука!
А с публикацией этой повести целая история. В “Советском писателе” потребовали разрешения от самого ЦК. Не ища никаких окольных путей (как тогда с Высоцким), решили идти официально, напролом. На семейном (в смысле дружеском, что, собственно, одно и то же) совете договорились о письме к Яковлеву. Александр Николаевич Яковлев — секретарь ЦК по идеологии. Письмо к нему (от моего имени) сочинила Инна (оно и сейчас у меня, черновик, написанный ее рукой): “…Один из героев повести — венгерский политэмигрант, приехавший в Россию в 1924 году. …Фигура эта вымышленная, хотя в основе повести лежат реальные судьбы людей…”.
Рукопись моей повести и это письмо Наталья Вернандер отнесла в приемную ЦК на Старую площадь. Просто передала в окошечко — и все. Я сильно сомневалась, что из этого что-нибудь получится. И вдруг — депеша из Союза писателей СССР.
Надо сказать, что, пускаясь вместе с Анатолием Стреляным в авантюру издания книги, мы пошли на обман. Мне, живущей в Ленинграде, нельзя было издаваться в московском “Совписе”, а только в его ленинградском филиале. Но в Ленинграде меня с моей одиозной биографией “ни в жисть” бы не издали. И — главное — здесь не было Стреляного.
Мы договорились с ним скрыть факт моей ленинградской прописки, и в договоре я, ужасно боясь разоблачения, указала адрес Натальи как свой. На ее адрес и поступило высочайшее разрешение: “В связи с Вашим обращением в ЦК КПСС по поводу повести “Этого достаточно”, сообщаю Вам, что издательство “Советский писатель” вторично рассмотрело рукопись и пришло к выводу, что повесть может быть опубликована… С уважением, секретарь Правления СП СССР Ю. Грибов. 18 декабря 1987 г.”.