«… Все в современном мире находится под знаком кризиса, не только социального и экономического, но также и культурного, но и духовного кризиса, все стало проблематическим. <…> Над миром совершается суд … <…> Мир пришел в жидкое состояние, в нем нет больше твердых тел, он переживает революционную эпоху и внешне и внутренне, эпоху духовной анархии....

Что мировая философия говорит о государстве и власти?

Отвечают самые известные античные, западноевропейские и российские философы!

С древних времен государство было неотъемлемой частью общества, а также способом его организации.
Уже в Античности представители интеллектуальных кругов стали размышлять о природе власти. Древнегреческие философы Платон и Аристотель считали государство системой норм, определяющей образ жизни всех участвующих в управлении, а римский мыслитель Цицерон видел в нем личную ответственность правителя. Однако на протяжении столетий представление об этом феномене менялось. В эпоху Возрождения политический теоретик Никколо Макиавелли и философ Томас Гоббс полагали, что государство превращается в механизм даров и наказаний, а власть – в особую силу, не чуждую морального насилия. Чуть позднее Джон Локк обосновывает разделениевласти на законодательную, исполнительную и судебную, а Кант говорит о вечном мире как конечной цели всех государств. Последующие философы преимущественно критиковали власть: она могущественна, может легко завладеть умами людей, поэтому необходимо определить ее границы и уметь направлять на службу благим целям.

Настоящее книга поможет увидеть, как в мировой философии менялось определение государства, и понять, что в него вкладывали главные светила гуманитарной мысли....

Настоятельно ждет всестороннего исследования и нового прочтения в ряду традиционных и новых «белых» пятен отечественной истории (при нашем относительно глубоком знании проблемы) и тема эмиграции в XX столетии. Не много мы знаем о судьбах миллионов наших соотечественников, покинувших в поисках лучшей доли царскую Россию. Еще более тяжело сложились судьбы миллионов людей, оказавшихся после 1917 года вне пределов Советской России и СССР.
Послеоктябрьская эмиграция, вошедшая в исторические анналы как «белая эмиграция», отчетливо помечена печатью драмы. А чаще трагедии. Один из немногих ее историков «оттуда», Петр Ковалевский, отмечая: «.покинуло Россию после революции 1917 года около миллиона людей»,— пишет, что «.в мировой истории нет подобного по своему объему, численности и культурному значению явления, которое могло бы сравниться с русским зарубежьем. Русское рассеяние превзошло все бывшие до него и по числу и по культурному значению, так как оно оказалось центром и движущей силой того явления, которое обычно называют русским зарубежьем, но которое следовало бы называть «Зарубежной Россией». Это русское зарубежье может быть исчислено между 9 и 10 миллионами человек». Русские составили абсолютное большинство белой эмиграции. По данным нескольких регистраций эмигрантов — от 90 до 95 процентов.
Октябрьский вихрь, вздыбивший и перевернувший до основания Россию, вымел за пределы страны не только активных участников белого движения, представителей эксплуататорских классов — помещиков и капиталистов, но и многих рабочих и крестьян, насильственно мобилизованных в белые армии и затем вывезенных за границу, сомневающихся, колеблющихся интеллигентов, бежавших от ожесточеннейшей борьбы за новый политический строй.

В четвертый том антологии "Литература русского зарубежья" вошли произведения 1936-1940 годов: Проза. Мих. Осоргин. Вольный каменщик. Ант. Ладинский, Путешествие в Палестину Ив. Шмелев. Старый Валаам. Наталия Резникова. Раба Афродиты. Василий Федоров. Канареечное счастье. Мемуары. Владислав Ходасевич. Белый коридор. Владимир Оболенский. Моя жизнь. Мои современиики. Нестор Махно. Под ударами контрреволюции. И.В. Гессен. В двух веках. Г.М. Семенов. О себе. В.Н. Воейков. С царем и без царя. Борис Зайцев. Москва. Марина Цветаева. Нездешний вечер. Б. Никитин. Роковые годы. Поэзия. К.Д. Бальмонт. Николай Белоцветов. Илья Голенищев-Кутузов. Д. Аминадо. Вячеслав Иванов. Ирина Кнорринг. Давид Кнут. Галина Кузнецова. Е. Кузьмина-Караваева. Ант. Ладинский. Виктор Мамченко. Юрий Мандельштам. Владимир Набоков. Валерий Перелешин. София Прегель. Анна Присманова. Юрий Софиев. Перикл Ставров. Николай Туроверов. Лидия Червинская. Зинаида Шаховская. Анатолий Штейгер. Алексей Эйснер. Философия. Протоиерей Георгий Флоровский. Пути русского богословия. Георгий Федотов. Тяжба о России. Николай Бердяев. Парадокс лжи. Публицистика. Юрий Фельзен. Прописи. Лидия Червинская. В последнюю минуту. Владимир Злобин. Человек и наши дни. М.Г. Казаринов. Удар жреца. Ю.К. Рапопорт. Конец Зарубежья. Критика. Л. Милюков. Живой Пушкин. Ив. Бунин. Перечитывая Куприна. Марк Алданов. О положении эмигрантской литературы. Владимир Варшавский. О прозе «младших» эмигрантских писателей. В. Сирин. О Ходасевиче. Сергей Лифарь. О Шаляпине. А. Афанасьев. Выбор....

Настоятельно ждет всестороннего исследования и нового прочтения в ряду традиционных и новых «белых» пятен отечественной истории (при нашем относительно глубоком знании проблемы) и тема эмиграции в XX столетии. Не много мы знаем о судьбах миллионов наших соотечественников, покинувших в поисках лучшей доли царскую Россию. Еще более тяжело сложились судьбы миллионов людей, оказавшихся после 1917 года вне пределов Советской России и СССР.
Послеоктябрьская эмиграция, вошедшая в исторические анналы как «белая эмиграция», отчетливо помечена печатью драмы. А чаще трагедии. Один из немногих ее историков «оттуда», Петр Ковалевский, отмечая: «.покинуло Россию после революции 1917 года около миллиона людей»,— пишет, что «.в мировой истории нет подобного по своему объему, численности и культурному значению явления, которое могло бы сравниться с русским зарубежьем. Русское рассеяние превзошло все бывшие до него и по числу и по культурному значению, так как оно оказалось центром и движущей силой того явления, которое обычно называют русским зарубежьем, но которое следовало бы называть «Зарубежной Россией». Это русское зарубежье может быть исчислено между 9 и 10 миллионами человек». Русские составили абсолютное большинство белой эмиграции. По данным нескольких регистраций эмигрантов — от 90 до 95 процентов.
Октябрьский вихрь, вздыбивший и перевернувший до основания Россию, вымел за пределы страны не только активных участников белого движения, представителей эксплуататорских классов — помещиков и капиталистов, но и многих рабочих и крестьян, насильственно мобилизованных в белые армии и затем вывезенных за границу, сомневающихся, колеблющихся интеллигентов, бежавших от ожесточеннейшей борьбы за новый политический строй.

В третий том антологии "Литература русского зарубежья" вошли произведения 1931 - 1935 гг., среди которых проза (Ив. Шлемев "Лето господне", Д. Мережковский "Иисус Неизвестный", Н. Тэффи "Воспоминания", Е. Замятин "Часы", "Видение", "Лев", Г. Гребенщиков "Русская песня"), мемуары (Великий князь Александр Михайлович "Книга воспоминания", С. Лифарь "Страдные годы", Г. Иванов "О Гумилеве"), поэзия (З. Гиппиус, В. Ропшин, Б. Поплавский, Н. Резникова, И. Северянин), философия (Г. Федотов "Правда побежденцев", Н. Бердяев "О самоубийстве", П. Бицилли "Трагедия русской культуры", И. Ильин "О России"), публицистика (С. Дмитриевский "Сталин", Г. Адамович "Верность России", Б. Бруцкус "Взлет и распад советского планового хозяйства", М. Вишняк "Бескорыстный Герострат"), критика (Ф. Степун "Ив. Бунин", М. Аланов "В. Ф. Ходасевич. Державин", Г. Адамович "О литературе в эмиграции", В. Руднев "К юбилею "Современных записок", М. Цетлин "Н. А. Тэффи. Воспоминания", П. Милюков "Литература революции и возвращение к реализму", В. Ходасевич "В. Ропшин (Б. Савинков). Книга стихов", Е. Кускова "С. Дмитриевский. Сталин"....

"Письма эти, в которых я хочу подвести итог всем мыслям моим по социальной философии, обращаю непосредственно к моим недругам, людям враждебного мне духа, противного мне чувства жизни, чужих мне мыслей".
"Человеческое общество имеет вечные основы, и основы эти говорят о вечном, а не слишком временном и тленном в прошлом и настоящем"....

В простой и ясной форме николай Бердяев выразил главные тенденции русской философии, зародившиеся в творчестве Чаадаева и славянофилов. В сборник вошли работы Н.А. Бердяева, идея которых – осмысление мировой истории, в центре стоит человек, попавший под власть «мертвого бытия» и оказавшийся в пустоте «ложного мира»....

Не вокруг творцов нового шума, – вокруг творцов новых ценностей вращается мир; он вращается неслышно.

Фр. Ницше. “Так говорил Заратустра”

Сборник «Вехи», изданный вскоре после революционных событий 1905-1907 годов, произвел сильнейшее впечатление на всю Россию и вызвал полемику, которая превзошла по накалу страстей обсуждение самых скандальных художественных произведений.

Семь выдающихся философов и публицистов, в т.ч. правовед и экономист.

Семь статей.

И главный вопрос:

Что из себя представляет феномен русской интеллигенции?

Авторов обвиняли в том, что они бросают ядовитые семена в русское общество, а для кого-то книга стала настоящим праздником; другие клеймили сборник “потоком реакционных помоев”, а самые прозорливые предрекали «Вехам» запомниться в истории русской общественности.

И вот, век спустя, оказывается, что разговор, начатый веховцами, не исчерпал себя и в той или иной форме продолжается по сей день....

Инквизиторство, ханжество, лицемерие, враждебность, узость и т. д. и т. д. — все недостоинсва и просто недостоинство христиан, разве не говорят о недостоинстве христианства как такового? Конкретная жизнь христиан, конкретные их грехи всегда были лучшим аргументом противников христианской веры. Однако можно ли судить о каком либо идеале по его НЕвыполнению (ведь тогда идеала просто нет)? Разве люди невыполняющие тот или иной исповедуемый ими идеал еще имеют к нему какое нибудь отношение? Если христианин ненавидит, то не очевидно ли, что он уже предал религию любви (и что он — нехристианин)? Или мягче: не правильнее ли судить о природе того или иного идеала по нему самому, объективно? (в конце концов, любой идеал невыполним — мы можем лишь бесконечно приближаться к нему по асимптоте).
Идеал должно судить по его высшим проявлениям, никак не по низшим (по удачам, а не неудачам). На тысячу ложных гипотез приходится одна верная — и мы не отвергаем науку, на тысячу бездарных книг — одна гениальная, но мы не прекращаем писать и читать. Христианский идеал высок, бесконечно высок, и судить его надо по святым, а точнее по Самому его Идеалу — Христу. Христианство — это Христос, а христиане — те кто хочет быть с Ним. Те кто не идет Его путем — не христиане....